На стыке веков, XIX-го и ХХ-го, в украинском городке Лохвица в семье Дунаевских родилось пятеро сыновей. И все стали музыкантами. Самый известный из них — великий советский композитор Исаак Осипович Дунаевский
Композитором и столь же великолепным мелодистом стал и его младший сын, Максим Дунаевский, биография которого насыщена событиями века. Его мюзиклы один за другим появляются на сценах лучших театров России. Его хитов не счесть. А нам остается только пора-пора-порадоваться за это замечательное семейство, династию.
Максим Исаакович, вы помните музыку своего детства?
Конечно. Прежде всего, фильм с музыкой отца «Дети капитана Гранта». Но помню и другие замечательные картины моего детства, не столь музыкальные. Навсегда запомнил спектакль Театра Пушкина «Аленький цветочек», он произвел на меня грандиозное впечатление светящимся мечом. Мне было лет пять, и я попросил родителей, чтобы после спектакля они отвели меня за кулисы, познакомили с героем и чтобы он показал этот меч. Актер при мне его зажигал и даже чуть не подарил. В сегодняшние мюзиклы такое чудо уже не вставишь, надо что-то посерьезнее.
Как отец вводил вас в музыку?
Он принес домой первый проигрыватель на 33 оборота, подключил динамики. Музыка заиграла так громко, что я попросил: «Папа, можно тише?» — «Музыку надо слушать громко». И мы слушали великих пианистов, дирижеров. Потом появился первый магнитофон, стали приносить записи.
В семье вашего отца музыка, наверное, звучала постоянно, если все пять братьев стали музыкантами?
Дедушка никакого отношения к музыке не имел, а вот бабушка была музыкально одарена, прекрасно пела, аккомпанировала себе на рояле. И сыновья переняли от нее это дарование. Семен Дунаевский, народный артист СССР, всю жизнь был руководителем хора железнодорожников. Младший брат, Зиновий, говорят, был очень талантливым композитором, но испортил себе карьеру пристрастием к игре на бегах. Борис был дирижером, Михаил жил в Луганске, руководил местным музыкальным коллективом. Только их сестра Зина стала физиком. Но самое главное, что и все их дети, то есть мои двоюродные братья и сестры, пошли по музыкальной линии. Кроме моего старшего брата, который стал художником (но все равно учился музыке и был не без способностей). Наташа, дочка Зиновия, стала прекрасной певицей, блистательное сопрано, но, к сожалению, карьера у нее не сложилась. Зато она стала великолепным педагогом и со временем — деканом вокального факультета Гнесинского института. Мы иногда общаемся.
«Мне снится отец, и я пытаюсь объяснить ему что-то, рассказать, сыграть, но не успеваю это сделать»
Своим детям вы ведь тоже передали музыкальный дар?
Старшая дочь, Алина, живет в Париже, у нее рок-группа, пишет музыку, стихи, поет. Причем ее дар проявился достаточно поздно, лет в 17. К сожалению, я с ней редко общаюсь. Сын, Митя, занимался музыкой и тоже подавал надежды, но потом бросил и сказал, что хочет заниматься мужской профессией, которая «принесет деньги». Стал финансистом, окончив Высшую финансовую школу в Лозанне. Там же, в Швейцарии, остался и работает.
Я видела вашу младшую дочку, девятилетнюю Полину, мне кажется, она очень артистична.
Согласен, но посмотрим, что будет дальше. Она просится в музыкальную школу, но я не очень хочу этого, поскольку не вижу в ней особого музыкального таланта. А должно быть супердарование, чтобы тратить время на музыкальную школу. Чайковский, к которому однажды пришел молодой музыкант и сыграл свои сочинения, спросил: «Вы себя никогда не спрашивали, могли бы вы не сочинять музыку?» — «В принципе, мог бы». — «Не сочиняйте!» Вот я считаю, что моя Полина может не заниматься музыкой, значит, и не надо.
А когда вы сами поняли, что не можете не сочинять?
Я как-то не думал об этом. Ко мне сочинительство пришло еще до того, как начал заниматься музыкой. Я говорил гостям дома: «Сейчас сыграю вам фантазию на темы Чайковского». И играл. Естественно, что это был никакой не Чайковский. Папа меня за это прозвал Негодяем. Потом это прилипло: «Негодяй, иди сюда».
«САМО ПРОБЬЕТСЯ»
Но отец ведь подталкивал вас к музыке?
Нет. Наоборот, он видел, что мне неохота сидеть за пианино, что мне больше нравится бегать с ребятами и играть в футбол. И он сказал: «Не надо. Если пробьется, пусть само пробьется». Вот так же и я сейчас отношусь к своим детям. Его опыт показал, что это правильный путь. Дарование рано или поздно проснется, иначе мы с вами не сидели бы тут. Правда, очень жалею, что не стал пианистом. Я одно время со страшным упорством занимался на фортепиано, хотел догнать все, что упустил, это было лет в 16-17. По 6-7 часов в день играл гаммы, упражнения, этюды, сложнейшие музыкальные произведения под руководством замечательного консерваторского педагога Милицы Давыдовны Штерн, которая считала, что у меня есть дарование пианиста, и было бы жаль его потерять. Когда я выступал на вечерах (своего рода отчетах) сначала в училище, а потом в консерватории, слушать меня сбегались все педагоги. Но пианистом я не стал, потому что все-таки было поздновато. Аппарат уже нельзя развить до такой степени, чтобы стать виртуозом.
Мюзиклы — любовь моя
Максим Дунаевский: «К моему мюзиклу «Алые паруса» в Молодежном театре отношусь отрицательно, считаю, что это большая неудача театра. Но я получил сатисфакцию, спектакль замечательно поставлен в Екатеринбурге. Это лучший театр страны среди музыкальных. В «Театриуме» у Терезы Дуровой поставлен «Летучий корабль», в котором играют артисты, подготовленные цирком, что совсем не вредит мюзиклу. Отличная постановка, которая нравится и детям, и взрослым. А теперь мы там делаем «Огниво» по Андерсену, в планах — «Аленький цветочек».
А отец был пианистом?
Он был замечательным пианистом, скрипачом, дирижером. Его же первая профессия — скрипка. Я тоже дирижер, правда, не скрипач. Он играл на фортепиано очень темпераментно, очень заразительно. Это я перенял от него, и поэтому, когда показываю свои сочинения, все всегда подпадают под это обаяние, говорят: «Что бы ни сыграл Дунаевский, нам все равно понравится». Аудитория реагирует на энергетику.
Ваша мама играла на фортепиано?
Нет. Мама была без слуха, она нам напортила все. (Смеется.) Но у нее, как у балерины, было великолепное чувство ритма.
РОМАНТИЧНОЕ ЗНАКОМСТВО
Как они познакомились с отцом?
Очень романтично. Ей было 19 лет, она танцевала в Ансамбле Александрова. Папа пришел на какую-то премьеру и передал ей записочку за кулисы: «Когда вы появляетесь на сцене, то кажется, что в зале восходит солнышко. Целую ваши ручки, ваш И. Дунаевский». Она чуть не упала в обморок — записка от такой знаменитости. Вот с этого все и началось. До моего рождения их роман длился пять лет. Отец был женат на другой, но они с мамой уже жили вместе. Хотя шла война и оба все время мотались по фронтам. Мама потом перешла в ансамбль ЦДКЖ, которым руководил отец. Это была полноценная семья и поистине необыкновенная, огромная любовь. Я не видел их сидевшими не обнявшись. И это было очень красиво. Отец умер в 1955-м, буквально полгода не дожив до того дня, когда мы должны были переехать в новую квартиру, которую он построил.
С какого момента вы себя помните?
С двух лет, когда меня крестили. Звучит как красивая сказка, но это так. Помню, священник дул на меня таким чистым дыханием, чем-то мазал. И помню, как меня опускали в купель. Это была Юрмала, Дубулты. Еще помню запах столовой, в которую мы ходили, запах шпрот, которые я полюбил на всю жизнь. Они до сих пор у меня всегда дома есть. Дюны помню, бабушку со стороны мамы…
«Одно время я со страшным упорством занимался на фортепиано, хотел догнать все, что упустил»
А со стороны папы родителей уже не оставалось?
Была его мама. Она же пережила моего папу, своего сына, надолго. Розалия Исааковна умерла в 96 лет. Она жила в Москве, я часто бывал у нее. Она очень любила моего старшего брата по отцу Женю.
Вы с Женей дружили?
У нас бывали разные периоды. Было и такое, что он и его мама после смерти отца подали в суд на раздел имущества и признание меня «недействительным». Но суд не взял их сторону. Слишком много было свидетелей в Союзе композиторов. И Хренников, и Кабалевский, и Хачатурян. Они свидетельствовали в суде, что знают нас как семью. Кто-то из них сказал: «Посмотрите на Максима, разве не видно, как он похож на своего отца?» Они очень помогли нам, потому что мы тогда остались бы без средств к существованию. Мама была настолько травмирована смертью отца, что довольно быстро, в 34 года, вышла на пен сию (балетный стаж ей позволял), потому что не могла больше танцевать, и занялась мной. Через несколько лет вышла замуж за друга папы (думаю, что именно это обстоятельство сыграло основную роль), чтобы сохранить какое-то единое пространство. Орест Конрадович Лейнеман — художник-прикладник. Он не заменил мне отца, но стал настоящим воспитателем, другом. Я тем же отплатил ему, когда он стал немощным и больным, он был для меня родным человеком. А что касается Жени, то во время суда я был маленький, ничего не понимал. Однако помнил, как папа приводил его в нашу семью. И Женя, с которым у нас была разница в 13 лет, приносил мне игрушки.
«Дочь Алина живет в Париже. Сын Митя окончил финансовую школу, работает в Лозанне»
И что же было, когда вы повзрослели?
Оба поняли, что враждовать ни к чему, мы же родные люди. Его мама к тому времени уже умерла, моя еще была жива. Он приобщил меня к теннису, за что большое ему спасибо. Вместе ходили в гости. Потом опять был период большого охлаждения, поскольку он вдруг жутко приревновал меня к моей карьере. Он купил себе синтезатор, стал создавать какую-то библиотеку, ему тоже захотелось что-то сделать в память о папе. Появились интервью, где он ругал меня, моего друга Гарика Бардина, с которым мы сделали «Летучий корабль». Поверьте, я говорю об этом не со злобой, а с сочувствием. Женя не стал признанным художником. Средства, которые оставил ему папа, позволяли ничего не делать. А это портит людей. Да, у нас с мамой тоже были средства, но я по жизни более активный, не могу просто так сидеть, не могу быть в депрессии. Выхожу из этого с переменой в своей жизни, мне все время нужно что-то поворачивать, менять… Потом Женя долго и тяжело болел, и болезнь нас снова соединила. Мы стали дружить и попрощались буквально за час до его смерти на больничной койке. А та дикая ревность… Наверное, он в моей музыке больше видел отца, чем в себе. Это ни деньги, ни наследство, ни раздел имущества, это такое психологическое состояние.
МУЗЫКА ОТЦА
Интересно, а вы в своей музыке слышите музыку отца?
У меня на днях был в Петербурге концерт, большой, настоящий, две тысячи народа. Такие концерты давал папа. Хор, оркестр, выступления любимых артистов. Я очень много выступал, пел и говорил. После был фуршетик, и мне кто-то сказал: «Так легко ему было стать Исааком Дунаевским, а он стал Максимом!» Вроде бы как все наследовал, но стал собой. Его Величество Мелодия — это у меня от отца. И это главное в музыке, так считал папа. Прокофьев и Шостакович писали гениальные мелодии.
Каким вы запомнили папу?
Родители уделяли мне очень мало времени, потому что оба были жутко заняты. Когда они были со мной — это великий праздник. И я понял, чем отец был в моей жизни, только когда его не стало. Большой зал консерватории, множество людей, цветы, музыка, бабушка, раздирающая волосы на голове, — ничего непонятно. А вот когда дома стало тихо и никто не играл на рояле, никто не ставил пластинки, вот тогда стало страшно. Вот тогда пришло желание играть самому.
У вас не было осознания, что вы звездный ребенок?
Из меня это выбили еще в раннем детстве. Я мог быть бит смертным боем, если кому-нибудь хвастался, какой у меня папа. Мне было запрещено раз и навсегда где бы то ни было похваляться своей семьей.
И вы своих детей так же воспитываете?
Так же. Я никогда не слышал, чтобы Полина говорила: «А вот мой папа…» Она очень спокойно смотрит меня по телевизору.
Любите посмотреть по ТВ свои старые фильмы?
Специально — нет. Но если показывают что-нибудь, порой застреваю. Был такой случай. Сижу ночью у телевизора, уже засыпаю, вдруг слышу, вроде неплохая музыка звучит. Начинаю ее анализировать, критиковать: «Вот здесь я бы сделал по-другому». Потом слышу песню: «Припев отличный, запев — дерьмо». И вдруг в конце вижу титры: «Музыка Максима Дунаевского». С хохотом вбегаю в спальню к жене: «Марина, представляешь, я сейчас сидел и критиковал собственную музыку». Сто фильмов в фильмографии, что вы хотите. А ведь есть картины, которые просто ушли, их нет.
«Марина — это мой самый долгий брак, 12 лет. Хотелось бы, чтобы он был последним»
А любимые какие?
И «Три мушкетера», и «Мэри Поплине» — одни из самых любимых и совершенных моих произведений. «Карнавал», хотя очень трудно давалась эта картина. 
Там могло быть больше песен и больше хитов, но Татьяна Михайловна Лиознова не давала мне делать то, что я хочу. У нас же и песни «Позвони мне, позвони» не было. Я ее обманул. Она первый вариант песни не приняла вообще, сказала: «Что за пошлятина, чего ты мне суешь? Мне нужна такая песня, чтобы Кобзон спел, такая, как Таривердиев написал, — «Мгновения». И я стал приносить разные варианты «Позвони». Причем она не предполагалась главным хитом, другая должна была быть хитом, она и была написана в стиле «Мгновений» — «Спасибо, жизнь». Но она хитом не стала. А «Позвони» стала, после того как я принес двадцатый вариант. Лиознова сказала: «Ну вот. То, что надо». А это был первый.
О ЛЮБВИ И СЧАСТЬЕ
Вы как-то признавались, что влюбчивый, в отца. Что-нибудь посвящали своим любимым женщинам?
Только маме. У меня есть ноты, две первые детские пьески, на которых написано: «Опус №1. Моей дорогой мамочке посвящается». Предметы для посвящения были, но они не объявлены. Это моя тайна.
Над чем вы работаете сейчас?
Два проекта. Один — «Музыка Дунаевских. Исаака и Максима. Цирк». Мы с продюсером думаем, что из этого сделать. Надо создать какое-то синтетическое действие. Есть очень много предложений написать музыку для фильмов, но нет хороших сценариев. Сейчас написал музыку к сериалу «На волоске от пули» и сам там снялся. Сыграл одну из главных ролей — себя самого. Было ужасно, когда все это закончилось, так хотелось продолжить, это другая жизнь. И музыку я написал практически во время съемок. Режиссер Александра Ерофеева приглашает меня на следующий фильм. «Почитаю сценарий», — сказал я строго.
Вы счастливый человек?
Конечно. Это чувство не связано ни с деньгами, ни с тем, состоялся ты или нет. Это ощущение жизни. И это счастье перехлестывается в мою музыку. Конечно, бывают и горькие моменты, но вообще я себя считаю везучим и счастливым. Вот на этих пиках и рождается хорошая музыка. И чувствуешь праздник.
А что для вас значит любовь?
Без нее нет жизни. Хочу как можно дольше любить и быть любимым. Марина — это мой самый долгий брак, двенадцать лет. Хотелось бы, чтобы это был последний брак, но «никогда не говори никогда».
Бывает такое состояние, что хочется поделиться чем-то с отцом?
Он мне снится, и я пытаюсь объяснить ему что-то, рассказать, сыграть, но никогда не успеваю этого сделать. Он куда-то всегда уходит, исчезает.
ФАКТЫ О СЕМЬЕ ДУНАЕВСКИХ
«В музыке отца мне нравится все. Не могу выбрать что-то одно». Максим Дунаевский
- Исаак Дунаевский родился 30 января 1900 года в Лохвице, в многодетной семье мелкого банковского служащего;
- Переехал в Москву, прославился после музыки к фильму «Веселые ребята» (1934);
- Народный артист РСФСР, лауреат Сталинских премий, орденоносец;
- Умер в Москве 25 июля 1955 года;
- Максим Дунаевский родился 15 января 1945 года в Москве;
- Сочиняет легкую и симфоническую музыку, мюзиклы, музыку к фильмам;
- Народный артист России (2006). Биография Максим.