Великие романы звезд XX века — Элизабет Тейлор и Ричард Бартон

Их брак называли «яростным». За развитием их отношений — роман, семья, разводы и примирения — следила вся планета

Такую любовь способны простить даже американцы, если в конце концов она завершается браком, основанным на близости и дружбе, — именно это случилось с Тейлор и Бартоном. Элизабет, описывая мистическую связь между собой и Ричардом, вспоминала полеты на полотнах Шагала: «Однажды на борту корабля, когда Ричард шел ко мне через столовую; или в другой раз на вечеринке, где он очаровал множество людей. В такие мгновения я как бы раздваивалась, словно взлетала вверх, как на картине Шагала, и смотрела на нас, любуясь. А потом меня вдруг охватывал трепет… Будто я увидела его впервые и вновь влюбилась».

РОМАНТИЧНОЕ СУПРУЖЕСТВО

Они хорошо понимали, что их личная жизнь обречена проходить на публике. «Правда в том, — признался Бартон газете «Дейли Миррор», — что мы живем на потеху толпы, которая ждет от нас идиотских поступков. Частенько мы затеваем ссору, просто чтобы попрактиковаться. Я обзываю Элизабет уродиной, а она меня — бездарным сукиным сыном, и это вроде нагоняет на людей страху… Я люблю спорить с Элизабет, если только она не обнаженная…»

Они громогласно называли друг дружку всевозможными глупыми и обидными прозвищами, вроде Толстушка, Пустомеля, Картинка или Удачный Дубль для Элизабет и Фред, Миляга Чарли, Старый Стрелок, Уэльский Пропойца, Рябой Валлиец — для Ричарда. Они обменивались подобными именами на публике. Элизабет узнала, что одна пара специально сняла в отеле «Ридженси» номер прямо под ними, чтобы подслушивать их battles royale (королевские битвы). Говорят, что любопытствующие вставали на стулья, прижимали к потолку пустые стаканы, чтобы лучше слышать. «Что ж, они наслушались вдоволь, — заметила Элизабет, — но беднягам было невдомек, что это были всего-навсего вокальные упражнения».

Бартоны знали уязвимые места друг друга: Ричарду, например, не давало покоя, что доходы Элизабет превышали его собственные, а Тейлор беспокоила собственная склонность к полноте и все увеличивавшаяся тяга Ричарда к спиртному. «Тебе надо вздремнуть, Старый Стрелок, — говорила она. — Ты опять напился. Похоже, перебрал с опохмелкой!» Часто их ссоры становились своеобразной прелюдией к любовным играм или были поддразниванием, театральной игрой — на потеху себе и всем, кто мог их услышать.

За два года, прошедшие после съемок «Клеопатры», они прослыли опасными людьми, их избегали

Теперь Бартоны представляли романтичной и сексуальной супружескую любовь. А ведь за два года, прошедшие после съемок «Клеопатры», они прослыли опасными людьми и снискали столь дурную славу, что их избегали даже старинные приятели. Но после успешных работ все изменилось. «Успех — лучший дезодорант», — говорила Тейлор. Элизабет чувствовала, что отношение к ним стало иным. «Многие начинают понимать, что мы с Ричардом никакие не чудовища. Некоторым, возможно, даже нравится наша честность. А кое-кто начинает подозревать, через какой ад мы прошли…»

Но Тейлор быстро поняла, что бульварную прессу «недозволенная любовь по-прежнему интересовала больше, чем супружеская». Глянцевые журналы жаждали скандала любой ценой, и эту их ненасытность надо было постоянно подпитывать. Даже серьезные издания печатали статьи, вроде «А правда ли Лиз состоит в законном браке?» («Когда Ричард прикасается ко мне, все остальное становится неважно» — это ее собственные слова».) Если же материала для сексуальных откровений не хватало, журналисты смаковали их ссоры («Лиз признается: «Ричард спаивает меня ликером», — вещал «Фотоплей». «Ричард Бартон говорит Лиз: «Я тебя не люблю», — утверждала «Сандей Ивнинг Пост»)…

ВСЕ КАК У ШЕКСПИРА

Экранизация Шекспира «Укрощение строптивой» (для студии «Коламбия Пикчерз») должна была стать первым совместным производством Бартонов. Но, по словам Ричарда, стала вторым. «Первым было наше бракосочетание», — заявил он в интервью журналу «Лайф». Выбор пал на кинорежиссера Франко Дзеффирелли, прославившегося грандиозными постановками роскошных опер, например, «Травиаты» и «Богемы».

Как-то биограф Зигмунда Фрейда уэльсец Эрнст Джонс назвал уэльсцев «евреями Британии», имея в виду их восприятие самих себя как парий и аутсайдеров в Великобритании. «В таком случае, — пошутил по этому поводу один из биографов актрисы, — Бартона можно считать третьим еврейским мужем Тейлор».

Элизабет приняла иудаизм перед свадьбой с Майком Тоддом, но истоки этой веры коренились в ее детстве. «Ребенком во время войны, — вспоминала она, — я строила героические планы: представляла себя еврейкой… мечтала об этом… Когда я вышла замуж за Майка, то сказала ему, что хочу стать иудейкой». После внезапной гибели Тодда Тейлор нашла утешение в иудаизме. «В своих верованиях и чувствах я теперь совершенная еврейка», — напишет она позднее, когда возьмет еврейское имя Элишеба Рахель. Для Элизабет, по сути, гражданки мира, еврейство давало возможность оставаться самой собой, а не просто актрисой, неверной женой и матерью. Для нее это было так же важно, как для Бартона его уэльское происхождение. Это помогало, несмотря на кочевой образ жизни, сохранять свои корни.

Но Бартон посмеивался над ее тягой к еврейству, порой они даже по-настоящему сцеплялись на этой почве. «Мой прадедушка, — рассказывал Бартон журналистам, — был польским евреем по имени Ян Исар, и это была наша фамилия, пока мы не сменили ее на Дженкинс. Правда. Во мне одна восьмая еврейской крови. А вот в Элизабет ее нет ни капли. Я ей так и сказал. Она просто взбесилась». Ранее, во время съемок «Ночи игуаны», в баре Пуэрто-Вальярта Бартон, напившись, объявил: «Я родился евреем. Возможно, я самый старый из истинно древних евреев».

— Никакая ты не еврейка, — заявил Ричард Элизабет во время одной из их прилюдных стычек. — Уж если кто и еврей в нашей семье, так это я!

— Нет, я еврейка, — ответила она. — А ты не примазывайся!

Но через пару лет, когда Ричард начнет изливать ей душу в интимных письмах, он иногда будет называть ее в шутку «дорогая Шеба» (вариант еврейского имени Тейлор) и Шебес. Как, например, в одном недатированном письме: «Вся моя любовь. Ни о ком не думаю столько, сколько о тебе. Я обожаю тебя, Шебес. Рич».

ДРУЖБА С КЕННЕДИ

В июне Бартоны и Дзеффирелли были приглашены в гости к принцессе Пиньятел-ли, где увидели Роберта и Этель Кеннеди, с которыми встречались во время постановки «Гамлета». Они ужинали в городе и завершили вечер в ночном клубе, а по дороге назад в отель «Эден», где остановились Кеннеди, Бартон и Бобби Кеннеди затеяли поэтическое соревнование, пытаясь перещеголять друг друга в чтении по памяти сонетов Шекспира. В холле отеля Ричард таки выиграл, он запрокинул голову и прорычал 15-й сонет («Когда я созерцаю все живое») с конца на начало, не пропустив ни слога. Элизабет, сияя от гордости, сказала: «Ну не мука ли терпеть такое чудовище?»

Бартон посмеивался над ее тягой к еврейству, порой они даже по-настоящему сцеплялись на этой почве

Бартоны обожали Роберта Кеннеди. Два года спустя, в июне 1968 года, когда сенатор был убит на кухне отеля «Амбассадор» в Лос-Анджелесе сразу после того, как выиграл калифорнийские праймериз по выдвижению кандидата в президенты от Демократической партии, Элизабет заплатила 50 000 долларов за объявление во всю газетную полосу в «Нью-Йорк тайме», в котором призывала ввести ограничение на ношение оружия.

Взгляд любви

Элизабет была ослепительной красавицей. Ее взгляд с молодости до самой смерти покорял миллионы мужчин, буквально сводил их с ума. Из-под прекрасных пышных ресниц смотрели глаза редчайшего фиолетового оттенка. Именно это придавало взгляду особую проникновенность и глубину. А танцы, которыми она активно занималась в детстве, внесли свою лепту в формирование фигуры с изящными изгибами. Актриса всегда понимала силу своей красоты и старалась выгодно ее преподнести.

Пять месяцев, проведенных Бартонами в Риме, на этот раз оказались идиллическими — то благочестивыми, то беспутными, как и сам город. Элизабет и Ричард зачастили в «денежную комнату» Булгари, блиставшую антикварными предметами и серебряными с золотом самоварами, и рассматривали там образцы cryme de la creme, самых сливок, что приберегали для них как для особых клиентов.

Мы с Лиз торжественно договорились, что бросим работать и станем просто наслаждаться жизнью

Однажды вечером после совместного ужина по-крестьянски (сыр, фасоль и vin de pays) в траттории возле церкви Мадонны Божественной любви они услышали прекрасное пение хора мальчиков, доносившееся из церкви. Бартон растроганно записал в дневнике: «Это был один из тех моментов, о которых начинаешь тосковать прежде, чем они закончатся». И снова знакомый рефрен о желании прекратить снимать кино: «Мы с Лиз торжественно договорились, что бросим работать и станем просто наслаждаться жизнью, пусть для нас настанет вечное воскресенье. И это будет правильно. Мы оба страшные лентяи и обожаем бить баклуши».

ДЕТИ И БРАК

Заключительная сцена примирения «Укрощения строптивой», в которой Петруччо представляет всем свою укрощенную жену, была поставлена самим Бартоном, потому что Дзеффирелли отправился в Нью-Йорк готовить спектакль в «Метрополитен-опера». Под руководством Ричарда Элизабет в роли Кэт произнесла речь, восхваляя женскую покорность:

Муж — повелитель твой,

защитник, жизнь,

Глава твоя. В заботах о тебе.

Когда ж она строптива, зла, упряма

И непокорна честной воле мужа,

Ну чем она не дерзостный мятежник,

Предатель властелина своего?

Подобные настроения не слишком совпадают с представлениями современных женщин, но Тейлор искренне верила в правоту этих слов. Дзеффирелли отмечал, что большинство актрис, произнося этот монолог, словно подмигивают публике, а Элизабет «играла, глядя прямо в глаза». Хотя ее собственное поведение и спровоцировало в какой-то мере сексуальную революцию, хотя она сама всегда оставалась более знаменитой, богатой и влиятельной, чем ее мужья, она продолжала мечтать о таком браке, который расхваливала Катарина в финальной сцене «Укрощения строптивой».

После того как монолог был произнесен н камеры отключили, Элизабет оглядела актеров, игравших многочисленных гостей, потом посмотрела на Ричарда. Тот был «глубоко потрясен» тем, как она произнесла текст Шекспира, и сказал: «Хорошо, моя девочка, надеюсь теперь ты воплотишь это все на практике».

«Может, слова это и не мои, но сердцем я с ними согласна», — отвечала Тейлор. В сцене преображения Кэт — Элизабет сопровождает произносимые ею строки нежными взглядами, которые она бросает на детей, играющих с собакой под обеденным столом, потом она многозначительно переводит взгляд на Петруччо, как бы давая ему понять: именно дети делают брак настоящим. Словно хочет сказать: и мы с тобой приведем детей в этот мир. После этого монолога герои наконец-то дарят друг другу долгий проникновенный поцелуй, а потом Петруччо произносит: «Кэт, милая, в постель нам не пора ли?» Словно весь фильм был прелюдией к этому моменту.

Однако в реальной жизни Элизабет и Ричард заключили брак, сознавая, что не смогут зачать четвертого ребенка. В глубине души Тейлор мечтала иметь детей от Ричарда, но ее мечта так и останется неосуществленной. Именно поэтому они так стремились удочерить и воспитать Марию Бартон. Но им хотелось, чтобы у Марии был еще один брат или сестра. Через какое-то время они попытаются усыновить еще одного ребенка. Подруга Тейлор заметила: «Элизабет хотела бы стать такой, как Джозефина Бейкер с ее «радужным племенем». (Известная актриса кабаре усыновила двенадцать сирот разных национальностей.) Любящий взгляд, который она переводит в фильме с разыгравшихся детей на Ричарда, отражает ее истинные чувства и в тот момент — надежды на будущее.

После того как сцена была снята, у Элизабет случился приступ. 6 апреля Бартон записывает в дневнике: «Элизабет было очень плохо из-за этого проклятого кровотечения. Пришлось послать за доктором из Лондона. Я лег спать в отчаянии, и всю ночь мне снились кошмары, будто она умирает». Он не указывает в этом опубликованном дневнике причину кровотечения, но, возможно, это было геморроидальное кровотечение — болезнь, которая еще будет давать о себе знать в последующие годы и потребует нескольких госпитализаций. Размеры потери крови приводили Ричарда в ужас.

Тейлор мечтала иметь детей от Ричарда, но ее мечта осталась неосуществленной

8 апреля он записал: «У Э. очень низкое давление — 90, очевидно, из-за потери крови». И четыре дня спустя: «Э. завтра поедет в больницу на выскабливание. Обедала со мной, такая бледная и слабенькая. По возвращении домой снова началось кровотечение. Доктор Прайс прилетает из Лондона, чтобы поставить ее на ноги. Бедняжка. Я кричал на нее и ругался, что она «хворая» из-за того, что не соблюдает дисциплину, что слишком много пьет. На самом деле я говорил о самом себе, но из страха за нее».

13 апреля. «Зазвонил телефон, и — о радость, радость! — Элизабет сама была на другом конце провода. Операция закончилась, ей еще больно, но она жива и будет жить, чтобы я мог на нее кричать и в дальнейшем».

В тот вечер Бартон закончил работу, смыл грим и принял душ, смешал себе водку с тоником и поехал в больницу. По дороге домой он попросил своего шофера Марио остановиться у собора Святого Петра. Глядя на «эту громаду», Бартон произносил шепотом благодарственную молитву… До первого развода им оставалось семь лет.

(ПО КНИГЕ СЭМА КЭШНЕРА И НЭНСИ ШЕНБЕРГЕР «ЯРОСТНАЯ ЛЮБОВЬ». ИЗДАТЕЛЬСТВО СЛОВО/SLOVO)

Портрет утопающего

Кто б он мог быть,

Человек, что сидит один в углу бара?

Кто б он мог быть

Одинокий, задумавшийся,

Вспоминающий,

Кто б мог он быть?

Сидит понуро.

Лицо изрыто оспинами и морщинами,

Жизнью, полной маленьких трагедий.

Зеркало, висящее внаклон на стене,

С эмблемой пива «Куп и Алсоп»,

Отражает его поредевшие волосы,

Его рыхлые плечи,

Молчаливые, по-обезьяньи волосатые руки.

Что ж это за груз, что согнул

Эти понурые плечи?

Человек один, размыитяет. Думает.

О том, кто б он мог быть.

Никто?

Или же он снова переживает кошмар

Того, что перестрадал сам и заставил

перестрадать других,

Нарушенное обещание, неверное слово…

Любовь, ненависть, страх и снова любовь

и ненависть

И последний ужасный неотвратимый

гнев Божий.

Слышит ли он молчаливый вой смерти?

Понур, одинок, молчалив.

Этот человек сидит в углу бара.

Одиноко раздумывает,

Кто б он мог быть?

Я поднимаю глаза от пинты горького.

Вижу его в зеркало.

Этот человек — я.

Ричард Бартон, 5 ноября 1965 года.

Загрузка ...
Restsnames